«Раньше я как полоумная поддерживала всё подряд»

12-го и 13 мая в Казани прошли занятия Первой Всероссийской «Школы краудфандинга», которую организовали создатели платформы Planeta.ru. Казань вместе с Новосибирском, Екатеринбургом и Калининградом вошла в список городов, в которых эксперты «Планеты» устраивают офлайн-интенсив. Авторы девяти прошедших отбор проектов участвовали в воркшопе и слушали лекции о том, как работает народное финансирование, что привлекает инвесторов, как придумать грамотную PR-стратегию и почему не все проекты собирают нужную сумму. «Инде» поговорил с PR-директором «Планеты» Василиной Горовой о мировой логике развития краудфандинга, платформах-монополистах и социальном предпринимательстве.

Для чего «Планете» обучать людей из регионов?

В апреле 2015-го мы объявили набор на восемь небольших теоретических занятий в Москве — подразумевалось, что в каждом будут участвовать не более 30 человек. Это был эксперимент, мы хотели проверить, интересны ли людям такие знания, и за день анонсирования курсов откликнулись 150 желающих, за неделю — 1000, дальше цифры только росли. В итоге мы набрали 1000 людей на офлайн-обучение и 1000 на онлайн. Быстро пришло понимание, что не очень эффективно бесплатно учить теории краудфандинга всех подряд. Для людей прикладные знания о том, как лучше оформить свой проект и как его правильно развивать, гораздо полезнее абстрактных лекций. Постепенно мы перешли к практическому обучению, хотя у нас по-прежнему есть платные лекционные вебинары. Чтобы стать участником бесплатного практического офлайн-курса, нужно пройти конкурс — мы просим соискателей рассказать о проектах, которые они хотят реализовать, и выбираем те, которые нам нравятся.

Для «Школы краудфандинга» мы выбрали города, в которых на высоком уровне два параметра: число запущенных крутых проектов и активность населения в поддержке краудфандинг-кампаний. В ПФО (Приволжский федеральный округ. — Прим. «Инде») сомневались между Казанью и Нижним и предпочли Казань, потому что… Ну, потому что мы вас любим. Мы заметили, что после того, как в городе проходит школа, там начинают активно запускаться новые качественные проекты, и теперь рассчитываем на всплеск в Поволжье.

По наблюдениям команды «Планеты», у татарстанских краудфандеров и бекеров (вкладчиков) есть какая-то региональная специфика?

Что касается школы, специфика Казани в том, что это город, который объединяет людей. В школах, организованных в Новосибирске и Екатеринбурге, участвовали только местные авторы проектов, а в Казань приехали люди из Набережных Челнов, Москвы и Питера, причём москвичи и питерцы в графе «География проекта» писали «Казань» — видимо, хотели схитрить.

Яркой региональной специфики у уже запущенных проектов из Казани и Татарстана нет — в целом здесь всё вписывается в рамки общероссийских трендов. Но, мне кажется, это хорошо — быть особенным не всегда здорово и приятно.

В чём заключаются общероссийские тренды? Каких проектов сейчас больше всего на «Планете»?

Сейчас у нас очень много социальных инициатив. В проектах из разных регионов доминирует идея экологичности: раздельный сбор мусора, его правильная утилизация или переработка. Один такой проект мы отобрали на казанскую школу. Второй тренд — доступная среда: пандусы, съезды, лифты. Люди готовы брать ситуацию в родном городе в свои руки. Ещё одна популярная тема — улучшение качества жизни людей с ограниченными возможностями. На школу мы отобрали проект гончарной мастерской, авторы которого хотят трудоустроить детей и подростков с аутизмом и синдромом Дауна, и проект мультипликационной студии, которая планирует создавать обучающие мультфильмы для детей с ОВЗ.

Дело в том, что краудфандинг в каждой стране развивается по одной и той же схеме: всё начинается с творческих проектов (музыка, кино, театр, выставки), дальше — социальные инициативы, следующий тренд — социальное предпринимательство. Мы сейчас где-то между второй и третьей стадиями. Потом из социального выходит обычное предпринимательство — бизнес-проекты, технологии, дизайн.

Почему последовательность именно такая?

Всё начинается с музыки, потому что это самое простое: у музыкантов уже есть замотивированная фанатская база, которая собирается в интернете в одном месте — раньше это были сайты или форумы, теперь паблики в соцсетях. Они привыкли регулярно платить за диски, мерч или, по крайней мере, за билеты на концерт, поэтому морально готовы скинуться и на запись альбома. От музыки краудфандинг движется к кино: даже учитывая, что люди в России не привыкли платить за лицензионные копии, все согласны, что за билет в кинотеатр нужно отдать деньги. Тут включается интерес к самому процессу кинопроизводства. Людям хочется прикоснуться к прекрасному — познакомиться с режиссёром, встретиться с актёрами, побывать на съёмочной площадке. Раньше всё это было только для небожителей, теперь доступно и тебе, нужно лишь поддержать проект. Следующая ступень — социальные инициативы. Люди уже познакомились с новым способом сбора средств и теперь прикидывают, к чему его можно применить. Лавочки, детские площадки, раздельный сбор мусора — вроде бы государство всё это обещает, но процесс наверняка затянется, а краудфандинг даёт возможность сделать всё эффективно и быстро.

Недавно на «Планете» был проект — установка светофоров в Кирово-Чепецке. В городе был перекрёсток, который никак не регулировался, там постоянно случались аварии, люди умирали. В планы государства установка светофора входила, но финансирования не было. Грубо говоря, его можно было ждать два года, а нужен он был сегодня. Даже не сегодня, а вчера, когда случилась последняя авария. В итоге местные жители договорились с властями, что сами соберут деньги и установят светофор. Очень быстро собрали и почти сразу установили.

Когда бизнес-проекты будут так же успешны в российском краудфандинге, как музыка и кино?

Такой же вопрос нам задал участник школы в Новосибирске. Он разработчик и очень интересовался, когда технологии в России будут собирать деньги так же лихо, как на Kikstarter (Kikstarter — один из крупнейших мировых краудфандинговых сайтов, существует с 2009 года. — Прим. «Инде»). Я ему говорю: «Вы, главное, сидите и ничего не делайте. Вообще не двигайтесь, подождите, пока кто-то проделает весь путь за вас». «Планета» целенаправленно запускает школы для авторов бизнес-проектов, мы работаем с предпринимателями, объясняем им, как пользоваться нашим инструментом. Осенью планируем специальную школу про технологические проекты. Чем больше успешных бизнес-проектов будет поддержано и реализовано, тем лучше будет развиваться вся индустрия. Я думаю, расцвета стоит ждать уже в следующем году.

В России две крупные краудфандинг-платформы — вы и Boomstarter — и много мелких. Что заставляет людей запускать проекты на небольших сайтах и как, по вашему мнению, дальше будет развиваться рынок?

Начнём с того, что сейчас в России много платформ, которые называют себя краудфандинговыми, но на деле таковыми не являются. Они обычно бывают узкоспециализированными — чаще всего благотворительными. Например, проект «Добро mail.ru» — чудесная инициатива, но это не краудфандинг, а добровольные пожертвования. Малых краудфандинговых платформ тоже много. Есть, например, «Круги» — очень крутой проект, который появился чуть ли не раньше Kikstarter, но сейчас его создатель живёт в Америке и физически не может заниматься развитием платформы. То есть сайт работает, деньги за хостинг и домен нужно регулярно платить, но прибыли нет. Долгое время главным адептом «Кругов» был Борис Гребенщиков. Мы мурыжили Бориса Борисовича три года: мол, идите к нам, давайте уже по-взрослому. Однажды он поддался, запустил проект на «Планете» и за день как-то сразу собрал три миллиона рублей.

Маленькие платформы делают азартные ребята, иногда сервисы у них получаются даже круче, чем у «гигантов», потому что мы более неповоротливые. Есть локальные платформы — например тюменский «Старт». Но когда тюменский активист хочет запустить проект и выбирает, к кому идти — на «Планету» или на «Старт», он, скорее всего, выберет нас. Потому что тогда про него напишут не только местные, но и федеральные СМИ, мы поможем с продвижением, проект будет иметь больший резонанс. Другой аспект: например, есть новосибирская платформа «С миру по нитке». Ребята очень милые, и ресурс у них замечательный, но денег нет, а чтобы развивать большую краудфандинговую платформу, нужные большие средства. Для успеха должно сложиться несколько факторов: крутые проекты, инвестиции, помимо народных, но главное — и это то, почему мы сделали «Школу краудфандинга», — тебе нужно самому двигать всю индустрию. Сейчас в России краудфандинг двигаем мы и Boomstarter, потому что, если мы не будем взбивать лапками сливки, никакого масла никогда не образуется.

Получается, что «Планета» и Boomstarter в любой момент могут поделить сферы влияния и договориться о высокой комиссии с собранных средств. Пользователям уже можно опасаться монополизации российского краудфандинга?

Надо пересказать эту идею директору! (Смеётся.) Вообще-то у нашего директора есть мечта — полностью избавить авторов проектов от наших процентов, а зарабатывать на рекламе и партнёрских спецпроектах. Он лелеет эту мысль уже четыре года, но пока очевидно, что реализовать её сложно. В прошлом году, то есть спустя три года после запуска, мы наконец перешагнули барьер самоокупаемости и сейчас плавно переходим в плюс. Это довольно большое время, поэтому мне пока трудно сказать, когда с такими темпами может осуществиться директорская задумка.

А как в России обстоят дела с краудинвестингом?

(Краудинвестинг — способ привлечения средств в стартап, при котором инвесторы получают долю в акционерном капитале компании. — Прим. «Инде».)

Уже есть несколько платформ, которые этим занимаются, но пока они не вышли на самоокупаемость. «Планета» тоже готовится к запуску дополнительного сервиса — подождите пару недель, и сами увидите. Правда, мы всё делаем очень аккуратно: у нас пока не будет отдельной краудинвестинговой платформы, мы прикручиваем дополнительные акции к уже запущенным сборам средств. Эти бонусы мы запускаем на тех бизнес-проектах, которым доверяем, — потестируем на кошках, потом перейдём на львов.

Вернёмся к краудфандингу. «Планета» может по какой-то причине не запустить хорошо продуманный проект?

У нас есть определённые правила. Мы не берём проекты с личными целями: мой любимый пример — «на мобильник для Наташки». Один из первых проектов, которые нам предлагали сразу после запуска платформы четыре года назад, — что-то типа «на постройку космического корабля, который будет бороздить необъятную галактику и защищать землян от захватчиков». Тоже не взяли. Мы не запускаем проекты, связанные с политическими и религиозными целями: то есть восстановить храм, который является памятником архитектуры, мы можем, а вот собирать деньги на рясу батюшке не будем. Естественно, не берёмся за проекты, связанные с оружием, ксенофобией и медикаментами. Ювелирные изделия тоже попадают под какой-то закон. Алкоголь запрещён, поэтому к проекту крафтовой пивоварни будут вопросы. Хотя мы пытаемся как-то выкручиваться: если автор в качестве приза предоставляет, например, бутылку вина, мы можем формально заменить её сертификатом на получение бутылки вина. Бывают такие штуки, хоть и редко — например, когда деньги собирали ребята из Billy’s band, которые разыгрывали бутылку виски с автографами.

В остальных случаях, если автор убедил нас, что его проект имеет потенциал, мы берём его на реализацию. Что значит «убедил»? Если сбор средств связан с музыкой, кино, театром, выставочными пространствами, мы сами можем понять, насколько задумка адекватна. Но если это какая-то высокотехнологичная разработка, вроде вакцины против рака, мы находим экспертов, и решение принимают они.

Какой процент проектов на «Планете» достигает поставленной финансовой цели?

По нашей статистике, каждый третий проект успешен, то есть 33–35 процентов собирают нужную сумму. Этот показатель постепенно растёт, что во многом связано с нашими образовательными программами. Опережая ваш следующий вопрос, сразу скажу, что средний чек у нас — 1500 рублей.

А возраст спонсоров?

Недавно мы получили свежие данные, и оказалось, что наша аудитория молодеет. Раньше ядром были пользователи между 25 и 34 годами, сейчас ядро сохранилось, но стало на пять процентов больше юных бекеров — от 18 до 25 лет.

У вас есть аккаунт на сайте «Планеты», в котором отображается, какие проекты вы поддержали. Таких набралось больше 100. По какому принципу вы их выбирали?

Раньше я как полоумная поддерживала всё подряд. Потом у меня начался ремонт, и я стала экономить. Сейчас цинично поддерживаю те проекты, которые обещают крутые призы: в данный момент жду макароны ручной работы от дизайнера из Калининграда. Очень классные — фиолетовые, зелёные, разных форм. Ещё я всегда поддерживаю старых боевых друзей — тех авторов, которые сотрудничают с «Планетой» давным-давно. Во-первых, я благодарна им за то, что в своё время они поверили нам и сейчас продолжают привлекать деньги. Во-вторых, у нас на «Планете» странный подход к работе: мы дружим с авторами. Одна из них даже приехала в Казань на школу — она монтажёр, сценарист, снимала документальный фильм про волонтёров, которые борются с лесными пожарами, и у неё есть опыт успешного сбора средств на нашем ресурсе. В общем, я краудфандер-рецидивист — очень люблю «старичков».

Фото: Даша Самойлова